На улице Серова угол Колонтаевской в городе Одессе в 1940 году родился Сергей Николаевич Тронов. В начале войны отца мобилизовали, и маленький Сережа остался в городе с мамой, бабушкой и дедушкой. В период оккупации семья оставалась в Одессе. Он помнит, как бабушка во время бомбёжки тащила его за руку в подъезд, где собирались соседи, а он в это время думал: если на них упадет бомба, то спастись там никому не удастся. Когда выпадали спокойные вечера, Серёжа устраивался рядом с дедом, который, приходя с работы, садился рисовать. Мальчику особенно нравилось наблюдать за тем, как дедушка затачивал карандаши, нравилось находиться рядом, пока он рисовал, наблюдать весь процесс творчества. Так первые детские впечатления легли в основу всей дальнейшей жизни Сергея Тронова.

После войны Сережа любил приезжать по выходным к дедушке с бабушкой. Особенно нравилось проводить время весной под цветущими абрикосами. Мягкость климата и ироничность одесситов нашли свой отклик в его характере. Посещать школу не любил, – грубость одноклассников претила его восприимчивости. Часто оставаясь в одиночестве, он много читал, а способ выражения своих мыслей и впечатлений нашёл в рисовании. Его увлечение получило поддержку в семье, и после окончания школы он поступил вольнослушателем в Одесское художественное училище имени М.Б. Грекова.

Судьба благосклонно отнеслась к молодому дарованию, – первый преподаватель по рисунку и живописи был замечательный и многими любимый Моисей Давыдович Муцельмахер. Учитель с особым вниманием подходил к индивидуальности каждого ученика, ему удалось воспитать целую плеяду знаменитых художников. Многие его помнят и любят за то, что он привил им самое ценное качество в творчестве – благоговение перед искусством. Художник трактовался учителем как жрец – носитель сокровенного знания. На одном курсе с Сергеем Троновым учились многие известные в дальнейшем одесские художники. Особенно был ему интересен Люсьен Дульфан своей “странностью и неординарностью”.

Сложность обучения того времени мы все испытали в полной мере. Давление соцреализма никак не способствовало развитию творческой личности, но классическая академическая школа была сильна, и это стало хорошим фундаментом, заложенным в основание творчества. Противоречия между соцреализмом и андеграундом подталкивали к поиску новых форм выражения действительности. Увлечение импрессионистами в этот период обучения отложило свой отпечаток и на творчестве молодого художника, что нашло свое отражение в работах “Зима” и “Туман”. Цвета вечернего чаепития с мёдом (“Зима”), горячего кофе или грога согревают и объединяют людей в их уютных маленьких домиках под крышами, покрытыми шапками голубого снега, дарящего тишину и покой. Дома, как люди, жмутся друг к другу в поисках понимания и тепла, ангелы прогуливаются снаружи, охраняя спокойствие их душ. Здесь художник выступает как сторонний наблюдатель, непричастный этому миру.

Сергей Николаевич еще в период обучения сохранял дистанцию с окружающим миром. Ценя и сохраняя свою отстраненность, мало с кем поддерживал дружеские отношения, никогда не входил ни в какие группы. Его многие любили за доброту и мягкость характера, ласково называя не иначе, как “Троша”.

В это же время он определился и с подругой, любовью и спутницей всей своей жизни – Еленой Павловной Кучинской. Будучи далек в своей деятельности от коммерческих целей, испытывая неизбежные сомнения, подвергая себя и своё творчество самоанализу, в ней он всегда находил понимание и поддержку. Особенный мягкий, душевный микроклимат в семье дал возможность полностью раскрыться его личности. Необходимо отметить, что данный каталог также не появился бы без заботливой энергии Елены Павловны.

Изобразительный язык на протяжении всего периода творчества не испытал кардинальных изменений. Мягкий переход от импрессионизма к абстракционизму не предполагал отхода от найденных ранее решений. Основная цель – наиболее полно раскрыть идею, скользя по волне интуиции. Книги, классическая музыка, многочисленные поездки, всё это переполняет новыми впечатлениями, находит своё воплощения в работах. Многие идеи приходят к нему во сне. Его интересует потусторонний мир со своей точкой отсчета пространства и времени.

После окончания художественного училища Сергей Николаевич недолго работал художником-декоратором в театре, а затем много лет на киностудии. И, естественно, игры, роли и носимые людьми в жизни маски – всё это не ускользнуло от внимания художника. Но он сумел вложить в эту идею нечто большее. Чуткое восприятие и тонкий психологизм прослеживаются в его работах. Цикл работ “Маски” – галерея человеческих переживаний, эмоций, страхов – образ и символ времени, носит трагический оттенок. Различие характеров “масок” несёт разнообразие приёмов, хотя в итоге надо всем довлеет индивидуальность автора, – взгляд художника повернут вглубь себя.

Границы его мира, на первый взгляд, прозрачны. Он даёт зрителю возможность заглянуть внутрь. Но это кажущаяся доступность. Чем дальше проникновение, тем больше возникает вопросов, как будто воздух по мере продвижения уплотняется, и ты застреваешь, как в вате, уже не имея возможности дышать от переполняющей тревоги. Наиболее отчетливо это проявляется в работах: “Воспоминания”, “Ангелы”, “Многомерность”. Абстрактная композиция “Многомерность”, захватывая внимание, через пространственную образную перспективу уводит в неизвестность, затягивающую в бездну страха. Тайна, в которую вводит художник, так в тебе и остается жить своей жизнью, не давая успокоения и ответов. Он передаёт своё ощущение окружающего мира и его отношения к нему через переживания, тревоги, предчувствия, лишенные надежды.

Земное, чувственное, прекрасное в работе “Девушка с виноградом” не оставляет уверенности в простоте самой идеи. Колорит работы тревожен, контрастен, как будто за этим простым сюжетом стоит  трагическое “нечто”. Как по сосудам текут красная капиллярная и венозная, почти чёрная, кровь, так и наполненные жизнью и зрелостью девушка и виноград предвещают своё превращение в увядание и смерть. В то же время, сжатая в рамки листа композиция полна напряжения зрелости, готова взорваться от переполняющих её соков. И сам этот момент утверждает силу жизни и непреходящую ценность самого момента, – истинный смысл всего земного существования.

Его работы аллегоричны, двойственны – “Ангелы”, в виде ночных посетителей шепчутся между собой, что-то затевая. Философское осмысление бытия воплощается в выборе тем и сюжетов, использовании многозначных архетипов, – его схлопывающийся “Архангел”, являющийся из ничего, таинственные проникновения сущностей из других миров, тревожат воображение. Жутковатая композиция «Качели», тем не менее, не лишена юмора. Методом раскрытия образа служит сознательная деформация. Щемящий юмор в работе “По секрету” отображен в образах рассудочного мышления людей, не имеющих сердца. “Свидание” – множественность отношений, нежность чувств, кораблик надежды, уносящий от сознания жизни-смерти. Особое пластическое выражение появляется в работах “Зима” и “У моря”. Композиционное решение не оставляет равнодушным. Рисунок обретает легкую чистоту свободных линий.

Все эти годы С. Тронов оберегал свой странный, нежный мир души, таящийся неосторожных прикосновений. Художественные выставки посещать не любил, думал, что не способен писать так же хорошо. Впрочем, так думают многие художники, которые искренни в своих работах. Отчуждение от известности и обеспеченного существования часто служат средством для уединения, необходимого художнику для проникновения и изучения того, что действительно его волнует. Семья, общение с природой, книги являются и понимающими собеседниками, и пищей, и почвой, на которой вырастают его работы.

Каждое произведение – идея в красках и линиях, а стиль, как метод её выражения, – определенное сочетание линейных ритмов, которые служат выражению ритмов внутренних, соответствующих неприятию натурализма в эстетическом плане. Художник не может согласиться с тем, что жизнь длится только от рождения до смерти, в то время как ему открываются миры за пределами нашего существования и восприятия.
С. Тронова влекут характеры, исполненные противоречия, тени и света одновременно, его привлекает их сложность и неоднозначность прочтения. Это же относится и к его автопортретам.

Его поздний автопортрет особенно интересен сопоставлением целого с частями: рот энергичен и вместе с тем какая-то детская припухлость нижней губы, глаза смотрят проницательно, – в них одновременно ирония и печаль. Переведя взгляд на все лицо,  замечаешь много нюансов, складывающихся в неповторимое и основное. Основное – неравнодушная душа. Он исследует свою душу критическим взглядом, – какое-то нарастание силовых линий, обнажающих внутреннюю энергию, проходит по всей голове, особенно сверху, начиная от волос, и снизу от линии рта, получая окончательное разрешение, останавливаясь, концентрируясь в глазах. Внутренняя идея проявляется, делая прозрачной маску лица. При всей сдержанности, глубоко интимное, сокровенное как бы выплескивается. Он совсем неподвижен, но не статичен. Всё пронизано движением чувств. Все линии работают, все напряжены. Источник терзаний, боль раздвоенности, мучение интеллекта – сквозит единственно и прямо через образ самого художника. Автопортрет, в итоге, становится как раз обобщением, на современность которого нечего возразить, ибо это – характер целого поколения людей, мучимого множеством неразрешённых вопросов, – своеобразное лицо эпохи.