Он мог получить все – славу и богатство, власть и женщин.

Он выбрал мудрость и получил все остальное в довесок.

Мудрость и власть – мы можем только догадываться, что означает это сочетание. В нашей с Вами истории они не сочетались.
Когэн Шломо, он же Царь Соломон, он же султан Сулейман ибн Дауд – разочарованный и восторженный, хладнокровный и страстный, мудрый и опрометчивый. Приведший свою страну к невиданному расцвету и погубивший ее. Построивший Храм, обиталище Шхины и ввергший народ в идолопоклонничество. Бессребреник, купавшийся в золоте.

Нет ни одной мудрой книги, которая вышла бы за пределы Экклезиаста. Нет ни одного сумасшедшего поэта, который вышел бы за пределы «Песни песней».

Сократ и Эпикур, Аль Бируни и Авиценна, Фома Аквинский и Монтень, Вольтер и Жан-Поль Сартр – каждый из них шел к себе, а пришел к Экклезиасту. Гетевский Фауст – Соломон Средневековья, а Альберт Эйнштейн – его образ Нового времени.
Он первым придумал основывать суд на свидетельских показаниях, поставил первый в истории следственный эксперимент. Он знал языки зверей и птиц и, по легенде, понимал даже женщин.
Со своим другом Хирамом он открыл Америку и привез оттуда золото, оникс и камень бдалах.

И все это суета.
Гэвел гаволим, кулой гэвел.

Мир равнодушен к нашим достижениям и к нашим порокам, к нашим слабостям и к нашим страстям. Высшие достижения нашего разума рассмешили бы инфузорий, если бы они умели смеяться.

Суета по Экклезиасту – это карусель всех форм жизни, калейдоскоп живой и неживой природы, это бесконечное движение, в котором нет смысла, потому что только само это движение осмысленно.

Во Вселенском Коконе и в кастрюле с борщом бурлят одни и те же алхимические процессы и даже на самого большого человека приходится всего два аршина земли.

Мудрая пошлость и пошлая мудрость танцуют пасадобль.
Гэвел гаволим, кулой гэвел.

Миллионы лет крохотные скорлупки сердцевидок откладывались в древнем море. Золотисто-хрустящий ракушняк нарезали рафинадными брусками и построили город, оставив в земле темный пустой лабиринт.

В этом городе кладбищенские нищие цитировали Экклезиаста, а влюбленные налетчики говорили с проститутками стихами из «Песни песней». Город родился по детски непосредственным и простодушным. Город родился сразу старым и мудрым.
Фальшивая позолота и подлинная мудрость, кичливое фанфаронство и сдержанная трагедия, подлинная поэзия и дешевое лицедейство не просто ходили здесь по одним и тем же улицам – они прорастали друг в друга, тянулись вверх и осыпались желтыми крупинками ракушняка. Город рос и разрушался одновременно, дома проваливались в катакомбы, возвращая на свое место миллиарды спрессованных ракушек, а море слизывало куски города как крем с торта. Остальное делали люди.

Гэвел гаволим, кулой гэвел.

Город всегда был «уже не тот, что раньше», и каждое новое поколение в подметки не годилось отцам. Но город продолжал и продолжает рожать талантливых детей, которые идут в большой мир рассказывать две истории – Экклезиаста и Песнь Песней. И так будет до тех пор, пока не отяжелеет тень кузнечика.

Алексей Коциевский